— Пойдемте-с, — проговорил смиренно мужик, и они ушли. Я тоже ушел в свою комнату. Из-за дощаной перегородки в соседнем нумере слышались, вместо крикливых возгласов гуляки, истовые слова молившегося старика: «Боже, милостив буди мне грешному! Боже,
очисти грехи мои и помилуй!»
Всяким людям, чадо, уготована часть в царствии небесном; внидут в селения праведныя и тати, и разбойники, и блудники, и сластолюбцы, аще добрым покаянием, постом и молитвою
очистят грехи свои; не внидут же токмо еретик и богатый…
Неточные совпадения
Но и княгиня не унывала. «Желая
очистить свою совесть, княгиня призвала какого-то священника, знакомого с 3., и спрашивала его, не
грех ли будет отдать меня насильно? Священник сказал, что это будет даже богоугодно, пристроить сироту. Я пошлю за своим духовником, — прибавляет NataLie, — и открою ему все».
Говеть — значит войти в церковь и сказать священнику свои
грехи, предполагая, что это сообщение своих
грехов чужому человеку совершенно
очищает от
грехов, и потом съесть с ложечки кусочек хлеба с вином, что еще более
очищает.
Мир со всем его шумом и суетою не стоил бы ослиного копыта, не имей человек сладкой возможности оросить свою бедную душу хорошим стаканом красного вина, которое, подобно святому причастию,
очищает нас от злого праха
грехов и учит любить и прощать этот мир, где довольно-таки много всякой дряни…
Замерло пение, — Илья вздохнул глубоким, легким вздохом. Ему было хорошо: он не чувствовал раздражения, с которым пришёл сюда, и не мог остановить мысли на
грехе своём. Пение облегчило его душу и
очистило её. Чувствуя себя так неожиданно хорошо, он недоумевал, не верил ощущению своему, но искал в себе раскаяния и — не находил его.
Где твой мандат? Давай его сюда!
Офицер подает бумагу. Лепорелло ее раздирает.
Вот твой мандат! И знай, что булла папы
Дает мне власть Жуана де Маранья,
Заблудшую, но кроткую овцу,
Благословить и от
грехов очистить;
Знай, что сей самый грешник, дон Жуан,
Которого арестовать пришел ты,
Моих словес проникнулся елеем,
Отверг душой мирскую суету
И поступает кающимся братом
В Севилию, в картозский монастырь!
Не так ли, сын мой?
Сам грешишь, сам замышляешь зло, сам убегаешь от
греха, сам
очищаешь помыслы, сам собою ты зол или чист, — другому не спасти тебя.
О Господних заповедях, о любви к Богу и ближнему ни слова: пьянство, обманы, злоречье, клевета, воровство, даже распутство, все извинялось — то не
грехи, но токмо падение, покаянием можно
очистить их…
Особенно пагубен для юных девиц — оскверняет их да еще богохульно говорит: «Я-де их освящаю и от
грехов очищаю».
— Вы знаете, хороший мой Лука Иваныч, все, что я вам болтала… это там, позади. Я вам сдаю в архив мои старые
грехи. Без этого нельзя, надо все бумажки
очистить — ведь так, кажется, говорят в канцеляриях?
Свой кров иметь —
грех незамолимый, никакими молитвами его не избудешь, никакими поклонами его не загладишь, никаким делом душевнаго спасения от него себя не
очистишь.